|
 Эжен Делакруа о Рембрандте
"Хотя и необходимо отдавать себе отчет во всех отдельных частях фигуры, чтобы не отклониться от всех пропорций, которые могут быть скрыты одеждой, я все же не могу одобрить этого крайнего метода, которому он сам, судя по всем дошедшим до нас этюдам, всегда в точности следовал.
Я вполне уверен, что если бы Рембрандт принуждал себя работать, таким образом, у него не было бы никакой мимической выразительности, ни этой силы эффектов, которые придают его сценам характер жизненной правды.
Быть может, когда-нибудь сделают открытие, что Рембрандт несравненно более великий живописец, нежели Рафаэль. Эти кощунственные слова, способные заставить подняться дыбом волосы на головах всех господ академической школы, я пишу,
окончательно не устанавливая своей собственной точки зрения, но с годами я все больше прихожу к заключению, что, правда - это самое прекрасное и самое редкое на свете.
Рембрандт, если хотите, совершенно лишен возвышенности Рафаэля. Возможно, что эта возвышенность, которая чувствуется у Рафаэля в его линиях, в величавости каждой из его фигур, лежит у Рембрандта в таинственной концепции сюжета, в глубокой наивности выражения и жестов.
И хотя позволительно отдать предпочтение величавому пафосу Рафаэля, отвечающему, быть может, грандиозности известных сюжетов, все же допустимо утверждать, не боясь нападок людей со вкусом, - говорю я о подлинном и искреннем вкусе, - что великий голландец был в гораздо большей степени прирожденным живописцем,
чем прилежный ученик Перуджино."
"Необходимо пожертвовать бесконечно многим, чтобы придать настоящую ценность картине, и мне кажется, что я так и делаю, однако я не выношу, когда художник показывает это.
Существуют, однако, исключительно прекрасные вещи, которые построены на преувеличенных эффектах. Таковы произведения Рембрандта, а у нас Декана. Это преувеличение у них естественно и нисколько не коробит в их вещах.
Я размышляю обо всем этом, глядя на мой портрет Брюйа.
Рембрандт написал бы только голову, руки были бы едва намечены, так же как и одежда.
Хотя я предпочитаю метод, который позволяет видеть все предметы соответственно их значению, хотя я преклоняюсь перед Рембрандтом, я все же чувствую, что оказался бы неуклюжим,
если бы стал подражать этим эффектам."
"В сущности, только Рембрандт положил начало тому соответствию аксессуаров и главной темы, которое я считаю одним из важнейших, если не самым главным, достоинством композиции.
Можно было бы провести сравнение одних великих мастеров с другими именно с этой точки зрения.".
"Пейзажи Тициана, Рембрандта и Пуссена, в общем, находятся в гармонии с их фигурами.
У Рембрандта - и в этом именно и заключается его совершенство - фон и фигуры даже образуют единое целое: тут все одинаково вызывает интерес; вы ничего не выделяете, как при созерцании прекрасного вида природы, где все в равной мере вызывает восхищение...
Копируя Тицианов и Рембрандтов, мы думаем, что передаем свет и тени в том соотношении, в каком они были выдержаны самим мастером; на самом же деле мы с благоговением воспроизводим работу, или, лучше сказать, разрушения, причиненные временем.
Эти великие люди были бы сильно огорчены и изумлены, видя подобные закопченные корки вместо того, что было ими написано..."
"Обычно во французской живописи не находят прелестных небрежностей, достоинство которых в привлечении интереса к разным частям картины. Фламандцы в этом восхитительны, не говоря уже о Рембрандте, у которого эта особенность почти также просчитана, как и вдохновлена каким-то врожденным инстинктом.
В трудах голландцев и фламандцев, в их полотнах и гравюрах, замечают эту легкость исполнения, своеобразное, им одним присущее, искусство скрывать те уступки и жертвы,
что необходимы для эффекта очарования."
|
