Портрет Хендрикье Стоффельс, 1659
Портрет сына Титуса, 1657

	Автопортрет с Саскией на коленях, 1635
	Портрет Яна Сикса, 1654

Затем он начал думать о тех, кто работал с ним рядом в дни молодости: о Яне Ливенсе, который сумел уложить свою податливую гибкую натуру в формы, продиктованные временем, и достиг такой славы и богатства, что его пригласили писать картину для одного из тимпанов ратуши; о маленьком Дау, который удовольствовался участью провинциальной знаменитости и процветает у себя в Лейдене, где пишет портреты непритязательных сограждан, скучные интерьеры и банальные сценки на тихих улицах; о ван Флите, который, на свое счастье, выпал из поля зрения всех, кто его когда-то знавал, - в последний раз, когда Рембрандт слышал о нем, парень работал подмастерьем у парусного мастера. Он представлял себе их жизнь, протекавшую в тех границах, какие они сами выбрали для себя; только он один шел, беззащитный, к высшей славе, лежащей по ту сторону обычных границ, шел и падал, как ему предсказывала госпожа ван Хорн, падал снова и снова, падал публично, позорно, в грязь...
На улице окончательно стемнело. Рембрандт зажег тусклую лампу, со вздохом растер себе ноющие плечи и вспомнил, что точно такое же движение делал его отец. Что-то - быть может, воспоминания, быть может, снег, который все-таки пошел, - успокоило художника. Он опустился на пол и начал его скрести, медленно, ритмично, стараясь не думать ни о чем, кроме однообразного движения, так что ему казалось, будто он скребет во сне. В таком, подобном сну, состоянии Рембрандт пробыл уже довольно долго - окна стали совсем черными, а свет лампы ярко-желтым, когда в дверь осторожно постучали. «Это кто-нибудь из учеников. Хендрикье наверняка послала одного из них помочь мне», - подумал художник, раздраженный этим заботливым вторжением в его жизнь, и, только дождавшись повторного стука, хрипло и сердито крикнул:
- Входите! Не заперто.
Дверь медленно отворилась, и на пороге показалась такая фигура, что художник спросил себя, в самом ли деле он видит ее и не вызван ли этот образ из каких-то забвенных закоулков прошлого. Вошедший был маленький человечек, одетый так же безукоризненно, как одевался учитель ван Сваненбюрх, отправляясь с официальным визитом: черная касторовая шляпа, камзол и штаны из черного бархата, черные башмаки с серебряными пряжками, черные перчатки и широкий белый полотняный воротник, настолько туго накрахмаленный и такой внушительный, что в первую минуту художник принял его за вышедшие из моды брыжи. И на фоне всего этого черного и белого, просовываясь между наклоненной шляпой и стоячим воротником, розовело широкое голландское лицо, удивительно простодушное и смущенное, лицо, которое показалось бы детским, если бы не нити седины в рыжеватых кудрях, припущенных хлопьями тающего снега.
- Прошу прощения, - мягким тенорком начал незнакомец. - Это склад госпожи Анны Веймар Сикс?
- Да.
Поскольку маленький безобидный пришелец, по всей видимости, не имел никакого дела к нему, а явился сюда лишь по поручению матери Яна, касающемуся ее собственности, Рембрандт не счел нужным ни бросить щетку, ни подняться с колен.
- Отлично. Мне сказали на Розенграхт, что я найду здесь художника Рембрандта ван Рейна.
Тут человечек осмотрелся вокруг в поисках художника ван Рейна, словно тот спрятался в шкафу или ушел в сени к бочке с водой и вот-вот должен был вернуться умытый, причесанный и одетый, как подобает порядочному человеку.
- Я ван Рейн, - сказал Рембрандт, опуская щетку в ведро и стряхивая с рук серую мыльную пену.
На секунду розовое детское лицо удивленно съежилось: на свежих щеках и между песочного цвета бровями, там, где у другого человека образовались бы морщины, появились маленькие впадины. Но незнакомец овладел собой с такой быстротой, словно за свои пятьдесят лет ему Доводилось видеть куда более странные вещи. Уголки его рта изогнула сердечная улыбка, он сдернул перчатку и протянул свою пухлую руку сидевшему перед ним на корточках человеку, чтобы официально поздороваться с ним, а неофициально помочь ему подняться на ноги.
- Да вы не беспокойтесь, что у вас руки мокрые: я мыльной воды не боюсь, - сердечно сказал он, не позволив художнику отдернуть руку. - Познакомиться с вами - большая честь для меня. Я - Дварт Симоне ван Хадде, казначей гильдии суконщиков. Надеюсь, вы не рассердитесь, что я пришел сюда, да еще в такой час. Мое намерение, кажется, очень встревожило вашу любезную жену - она всячески отговаривала меня, но завтра собрание синдиков нашей гильдии, и мне хотелось сегодня же уговориться с вами обо всем.  читать далее »

Рекомендуемые сайты от Рембрандта:

• 

Гледис Шмитт. "Рембрандт". Исследование жизни и творчества Рембрандта » предисловие »