Портрет Хендрикье Стоффельс, 1659
|
|
Портрет сына Титуса, 1657
|
|
|
Автопортрет с Саскией на коленях, 1635
|
|
|
|
Портрет Яна Сикса, 1654
|
Гледис Шмитт. "Рембрандт". Роман-биография. Часть 19
Мы не ждем, что вы напишете нас красивыми, умными или аристократичными. Честными и добросовестными - вот какими мы были, исполняя свои обязанности, такими останемся до смерти и такими же хотим выглядеть, когда картина будет висеть в гильдии суконщиков.
Рембрандт только кивнул в ответ. Он пытался представить себе эту группу, пятерых человек, которые могут сказать о себе, что их не коснулась ползучая развращенность века, что, делая свое дело, они никогда не лгали ни себе, ни друг другу, ни покупателям. Да, такими он их и представит.
Посетитель тоже кивнул и сделал еще одну пометку в списке.
- А теперь третье и последнее, за исключением, конечно, денежной стороны дела. Каждому из портретируемых должно быть уделено должное внимание. Это очень важно, и мы не сможем договориться окончательно, пока не придем к соглашению по этому пункту, - объявил ван Хадде. - Я отнюдь не собираюсь критиковать весьма примечательную картину, написанную вами для покойного Баннинга Кока. Я уверен, что с чисто живописной точки зрения она - одно из лучших голландских полотен. Но если у части стрелков были к вам претензии, я не могу осуждать их. Некоторые лица срезаны аксессуарами, другие теряются в тени. Естественно, что эти люди почувствовали себя обманутыми и немножко смешными, хотя вы, безусловно, к этому не стремились. На нашей картине будут изображены пять синдиков и наш верный слуга, состоящий при нас вот уже двадцать лет и не меньше, чем мы, достойный быть увековеченным. Каждый из шестерых должен получить свой законченный портрет, которого он заслуживает, и ни один не должен выделяться за счет другого.
Ван Хадде было нелегко изложить все это: он так давил локтем на бумагу, что вконец измял ее. Не легче оказалось и ответить ему так, чтобы в словах не было даже намека на презрение и злость, испытывать которые Рембрандт, в сущности, не имел никаких оснований.
- Что же вы хотите, господин ван Хадде? - спросил он. - Чтобы я выстроил в шеренгу пять синдиков и одного слугу?
- Что вы, господин ван Рейн! Нет, конечно, нет! Вы говорите так только потому, что измучены болезнью и не даете воли своему изумительному воображению. Вы расположите нас, как вам будет угодно - кого стоя, кого сидя. Один может разговаривать, другой думать, третий слушать... Но мне ли учить вас? Приходите в гильдию - нам хочется, чтобы вы написали нас в комнате, где мы собираемся. Приходите к нам, осмотритесь и размещайте нас как вам понравится. Уверен, что вы найдете решение, полностью удовлетворяющее обе стороны. Тут возможны десятки вариантов.
Рембрандт никогда не бывал в гильдии суконщиков. Ну что ж, завтра или послезавтра он сходит туда, 'подстриженный, выбритый, в приличной одежде, чтобы господин Дварт Симоне ван Хадде не думал, будто ван Рейн всегда так же неряшлив, как сегодня.
- Картина будет не такой, как у стрелков, - обещал он. - Вы совершенно правы: кое-кто из них имел основания жаловаться на то, что я сделал с ними.
И хотя эти слова дались художнику с трудом, сказав их, он почувствовал себя так, словно исцелился от долгой болезни.
- Значит, несмотря на все мои оговорки, вы подумаете?
Посетитель вычеркнул последний пункт, сложил бумагу и сунул ее в карман.
- Да, безусловно.
Рембрандт вздохнул, выпрямился на табурете и, снова отдав себе отчет, где он находится, словно впервые увидел наполовину отскобленный пол, ровный свет лампы и тонкий неровный край снежных сугробов, выглядывавший из-за нижних перекладин оконных рам.
- Хоть мне и неловко так говорить - это почетный заказ, господин ван Рейн, и я счастлив, что могу предложить вам немалую и справедливую цену. Каждый из синдиков готов внести двести флоринов, а дополнительные двести за портрет нашего верного слуги будут уплачены председателем, секретарем и мною. Итого сумма составит тысячу двести флоринов. Удовлетворяет вас это?
- Полностью, господин ван Хадде.
- Очень хорошо, очень хорошо! - дважды повторил человечек, соскальзывая с табурета, и радость усеяла впадинками все его широкое лицо. - В ближайшие дни мы ждем вас в гильдии. Только не подумайте, что мы вас торопим. Как мы ни жаждем увидеть поскорее картину, я предпочту, чтобы вы посидели дома, пока не оправитесь окончательно. И если мне позволено вмешаться не в свое дело, я посоветовал бы вам не оставаться дольше здесь, в холодном помещении. Дорога вам предстоит неблизкая, и чем скорее вы очутитесь в кровати, тем лучше. Думаю, вам и без моих слов понятно, как я обрадован тем, что мы с вами пришли к соглашению.
читать далее »
стр 1 »
стр 2 »
стр 3 »
стр 4 »
стр 5 »
стр 6 »
стр 7 »
стр 8 »
стр 9 »
стр 10 »
стр 11 »
стр 12 »
стр 13 »
|