Еврейская невеста, 1665
Семейный портрет, 1666-68
Пир царя Валтасара, 1635

	Давид и Урия, 1665
	Христос в Эммаусе, 1648

Учитель, несомненно, хотел сделать ей комплимент, но намек прозвучал двусмысленно и отдавал дурным вкусом. Прачка стояла неподвижно, ее грязного цвета глаза тупо смотрели на пустой мольберт, лицо ничего не выражало. Напрасно Ластман улыбается ей - лучше бы уж он вел себя так, словно перед ним гипсовый слепок или статуя, с которыми можно вовсе не считаться.
- А теперь попробуем не просто нарисовать Ринске, не просто как-нибудь запечатлеть ее, - продолжал учитель, не обращая внимания на неизбежные ухмылки учеников. - Давайте поупражняем наше воображение. И на этот раз, - Ластман не глядел на Рембрандта, а лишь рассматривал свой массивный перстень с агатом, - постараемся все стремиться к одной цели. Пусть то, что мы делаем, будет эскизом к полотну на библейский сюжет, наброском к большой, пышной, красочной картине о Сусанне и старцах. Представим себе, что нагроможденные позади нее предметы, - Ластман указал пухлым пальцем на красиво расставленную группу античных вещей, - это стена древнего города. Пол вот здесь, - учитель подошел к модели и носком башмака провел черту вокруг ее ног, - мы будем считать сверкающим прудом. А вот тут, на переднем плане, - он сделал несколько шагов назад, чуть не натолкнувшись на мольберт Яна, - вот тут могут быть кусты, вода, трава, скамеечка - словом, все, что хотите. Итак, Ринске, теперь ты - Сусанна.
- Да, ваша милость, - сказала прачка, не поднимая глаз и не поворачивая головы.
- Разденься, пожалуйста.
Она равнодушно сбросила платье и стояла теперь нагая и Дряблая. На бедрах ее, уже начинающих расплываться, остались красные полосы от подвязок; на животе, большом, твердом, грубо мускулистом, виднелись крестообразные следы шнуровки. Кожа на грудях натурщицы была крупнозернистая, словно кожура высыхающего апельсина, а соски поразили Рембрандта своим темно-коричневым цветом.
- Теперь, Ринске, нам нужна испуганная поза, стыдливый жест.
- Да, ваша милость.
- Старцы прокрались вслед за тобой и подсматривают. Знакомо тебе это место в Апокрифе?
- Нет, ваша милость. Извините, не знакомо.
- Не беда, я объясню. Старцы, три дурных старика, прокрались за тобой, чтобы подсмотреть, как ты купаешься, и ты неожиданно замечаешь, что они рядом, ты слышишь их голоса. Ну, Ринске, хватай платье! Ты испугана: ты - добродетельная супруга и тебя ужасает мысль, что посторонние увидят тебя нагой.
Наклонившись вперед, прижав к себе красное бархатное платье, так что край его оказался между тяжелыми грудями, Ринске убедительно прикрылась. Страх, несомненно, сидел у нее в крови и костях, хотя, по всей видимости, бояться она привыкла не подсматривания и нескромных ласк, а ругани и побоев. Внимание юноши отвлек шум слева: Алларт, добрый малый по натуре, не забыв, вероятно, о вчерашней постыдной сцене и желая показать, что она ни в коей мере не умалила его расположения к своему сотоварищу из Лейдена, придвигал свой мольберт поближе к Рембрандту.
- Если не возражаешь, - сказал он, поворачивая к новому соседу чистое, еще ребяческое лицо, - я посмотрю, что ты делаешь: у тебя ведь всегда получается не как у остальных. И потом, мне отсюда лучше видно.
Рембрандт был бы счастлив ответить на такую деликатность какой-нибудь изысканной фразой, которая выразила бы всю его радость и признательность Алларту. Но он не нашелся что сказать и только буркнул:
- С какой стати я буду возражать?
- Если у вас останется время, - закончил учитель, - неплохо будет набросать и старцев. Скажем, вот здесь, и здесь, и вон там, у городской стены. - Показывая, как должны располагаться фигуры, Ластман удивительно быстро и легко переходил с места на место. - Они похотливы, они в самом деле скверные старики и в эту минуту сгорают от вожделения.
- Несчастные старцы! - прошептал Алларт, скорчив унылую гримасу. - До чего у них скучная жизнь, если даже такая особа внушает им вожделение!  читать далее »

Рекомендуемые сайты от Рембрандта:

• 

Гледис Шмитт. "Рембрандт". Исследование жизни и творчества Рембрандта » предисловие »