Ночной дозор, 1642
Фауст, 1652

	Портрет синдиков цеха сукноделов, 1662
	Старик, 1631

- Не имею понятия, ваша милость, - ответил секретарь. - Возможно, это и неправда. Я доложил вам только то, что слышал в соседнем кабинете, у господина Корнелиса. Спросите господина бургомистра Тюльпа. Он, вероятно, осведомлен лучше, чем я.
Ян перенес часть своего возмущения с Фонделя на тестя, который, по-видимому, узнал неприятные новости гораздо раньше, чем зять, и до сих пор хранил их про себя. Врач с самого начала держался на этот счет другого мнения, нежели Ян. Он так боялся возможной неудачи, что совершенно упускал из виду, как много выиграет их общий друг в случае возможного успеха, и на все доводы отвечал осторожно, но непреклонно: «Оставь его в покое, Ян. Он слишком многое пережил. А сейчас он удовлетворен или относительно удовлетворен тем, как идут дела, и хочет одного - чтобы его оставили в покое». Такая безнадежность объяснялась, вероятно, тем, что «Урок анатомии доктора Деймана» прошел почти незамеченным. Но доктор забывал, что выставиться в Хирургической гильдии - одно, а в ратуше - совсем другое. Ливенс и Овенс... Нет, это было совершенно немыслимо, и Ян не представлял себе, как он досидит до конца присутствия теперь, когда эта мысль непрерывно гложет его.
- Хорошо, я так и сделаю, - сказал он секретарю. - Если кто-нибудь спросит, я наверху.
Но в кабинет, где Ян рассчитывал найти выход своему гневу, выложив все, что он думает о Фонделе и его друзьях, молодому бургомистру попасть не удалось. Еще не успев коснуться ручки, он уже догадался, что массивная дубовая дверь заперта: доктор закончил свои дневные дела раньше обычного и ушел. Ян безнадежно подергал за ручку, постучал по красивой резной панели и спустился обратно по мраморным ступеням, вполголоса бормоча все проклятия, которые может позволить себе воспитанный человек. На площадке он остановился и глянул вниз. Там - Ян задержал дыхание и схватился за холодную балюстраду, - там перед большим камином слева стоял его главный враг и архиглупец Йост ван ден Фондель, погруженный в разговор с Тесселсхаде Фисхер. Какое невероятное бесстыдство! Их милого друга едва успели похоронить, а они уже беседуют о его преемниках. Во всяком случае, на огромный простенок над мраморным камином они смотрят с сочувственным самодовольством, словно уже видят там творение кого-нибудь из новых своих протеже. Подгоняемый негодованием, Ян спустился еще на несколько ступенек, выбрав такое место, откуда было особенно удобно наблюдать за посетителями. Они были стары, так стары, что он годился им не в сыновья, а разве что во внуки; они были знамениты уже в те дни, когда он еще лежал в колыбели; они столько лет занимали высокое положение, что по сравнению с ними Ян казался выскочкой, и для того, чтобы не оробеть и не скрыться в кабинете, ему пришлось напомнить себе, что он бургомистр, отпрыск прославленного дома и наследник огромного состояния. А кто такой, в конце концов, Йост ван ден Фондель? Автор пьес, кажущихся ребяческими рядом с драмами Корнеля и Шекспира, сочинитель гладких стишков, сущих безделушек в сравнении с вещами Крэшо и Донна, Он содержал чулочную лавку, перешел в католичество, сын его удрал в Индию с крадеными деньгами, но амстердамцы сочли за благо не замечать всего этого, хотя никогда не забывали, что отец Рембрандта держал мельницу в Лейдене, жена его носила слишком много драгоценностей, а дом его был приютом меннонитов и евреев. Только на самых нижних ступенях Яна словно осенило: он понял, чем объясняется столь разное отношение к двум людям, и, разом набравшись смелости, направился к посетителям, широко шагая по гулкому каменному полу. Йост ван ден Фондель, сам по себе человек довольно пустой, всегда умел вовремя принять позу и надеть маску - позу внушительного спокойствия и маску неколебимого достоинства, которые внушали доверие и восхищение людям еще более мелким, чем он сам. А Рембрандт ван Рейн, человек великого мастерства и великого духа, не умел удержать свою натуру в заранее заданных рамках. Его могучее «я» разбивало любые формы, которые приемлемы для света и в которые свет пытался его заключить. Страсть, гнев, горе, яростная и неуемная жажда исканий и познания - все это неизменно вырывалось у него наружу. Такова была мысль, придавшая Яну уверенности в себе и позволившая ему перейти в атаку на обоих мейденцев.
- Доброе утро, сударыня! - поздоровался он, глядя в глаза Тесселсхаде Фисхер - в большие зеленоватые глаза, давно приученные воспламеняться без всякого к тому повода. - Добрый день, господин ван ден Фондель. - Как все-таки приятно увидеть в ответ то, на что ты и рассчитывал - снисходительную невозмутимость! - Я случайно заметил вас, спускаясь с лестницы, и подумал, что сейчас вполне удобно потолковать с вами о деле, которое вот уже несколько дней не выходит у меня из головы.
По слегка сузившимся глубоким глазам поэта и по легкой дрожи пухлых рук его собеседницы Ян понял, что оба они прекрасно знают, о чем с ними будут - толковать. Недоуменный вопрос Фонделя: «О каком деле, господин бургомистр?» - был только уловкой, чтобы выиграть время.  читать далее »

Рекомендуемые сайты от Рембрандта:

• 

Гледис Шмитт. "Рембрандт". Исследование жизни и творчества Рембрандта » предисловие »