Еврейская невеста, 1665
Семейный портрет, 1666-68
Пир царя Валтасара, 1635

	Давид и Урия, 1665
	Христос в Эммаусе, 1648

Почему? Мы же никогда не садимся за стол раньше шести.
- Знаю, но я должна была предупредить мать, что ван Сваненбюрхи придут к нам сегодня в гости.
Лисбет сделала это сообщение достаточно неловко, и молчание, которое последовало за ним, было тоже достаточно неловким. Брат ее с досадой сжал губы, хотя девушка и не могла бы сказать, чем вызвано его неудовольствие, - тем, что он не любит проводить вечера со своим учителем, или тем, что Ян Ливенс может счесть неудобной встречу с ван Сваненбюрхом, с которым давно порвал.
- Старина Сваненбюрх! Я не видел его добрых два года, - сказал Ливенс.
- Да, да. Ты ведь теперь не заходил к нему, - согласился Рембрандт. - Кто это додумался позвать его в гости?
- Отец. Велел мне сходить на площадь и пригласить его. Он думал, ты будешь рад - сочтешь это за честь.
Лисбет стало обидно. Почему ни Рембрандт, ни Ян не думают о том, что отец и мать хотели доставить удовольствие не себе, а им? Почему они такие неблагодарные?
- Они придут вдвоем - он возьмет с собой жену, - добавила девушка неуместно хвастливым тоном, хотя и чувствовала, что щеки у нее пылают, а на глазах самым неподобающим образом выступают слезы.
- О, разумеется, это большая честь, разумеется. Я буду счастлив видеть их обоих, - спохватился Ливенс, с трудом изобразив на лице неискреннюю улыбку.
Брат Лисбет не сводил глаз с красноватых лучей солнца, лицо у него было отчужденное и неподвижное, острый взгляд затуманился облачком тревоги.
- Что ж, очень мило, что отец подумал об этом, - заключил он после еще одной неловкой паузы, и слова его показались сестре слишком скупым откликом на сердечность отца, так искренне пытавшегося скрасить гостю вечер.
Лисбет встала и отряхнула юбку.
- Мне пора. Я и так опоздала, - объявила она.
Ян Ливенс вскочил и принялся счищать проросший ячмень с ее пестрой юбки.
- Эх, попасть бы нам втроем в Амстердам! Вот бы повеселились, - сказал он. - Честное слово, вы бы там не соскучились. Маскарады на масленицу, французское вино в тавернах, музыка на Дамм...
Рембрандт встал, повернулся и холодно взглянул на друга.
- Не болтай глупостей, - оборвал он Яна. - Не заговори ты первый об этой затее с Амстердамом, мне бы она и в голову не пришла.

Рембрандт, конечно, сказал неправду - он уже давно подумывал об Амстердаме. Ян Ливенс прислал ему из столицы с полдюжины писем, на которые он ответил всего два раза, считая, что перо существует для того, чтобы рисовать, а не писать банальный вздор; но всякий раз, получая от друга очередное послание, он чувствовал, что столица с магической силой притягивает его к себе. Разумеется, ему хочется в Амстердам - излишне доказывать, что ни в Лейдене, ни в Харлеме, ни в Дордрехте, ни в Гронингене нет такого живописца, которому не хотелось бы того же. Но до сегодняшнего дня желание это было не столь сильным, чтобы обесценить в глазах Рембрандта все, чем он обладал. И сейчас, переодеваясь к приходу учителя, он был настолько поглощен происшедшей в его душе переменой, что не мог разговаривать с Ливенсом, хотя мылся с ним в одном и том же медном тазу и поочередно смотрелся в одно и то же зеркало. Он даже ясно дал другу понять, что не склонен сейчас к болтовне. Туалетный столик казался Рембрандту слишком узким, мольберт мешал ему, скошенные стены мансарды сковывали его. Жизнь в Лейдене, который он всегда считал наилучшим из провинциальных городов, внезапно стала для него ошибкой, заблуждением, нестерпимой неудачей. Если бы он мог переехать в столицу, общаться там с равными себе, работать у такого знаменитого учителя, как Ластман... Но это мечта, несбыточная мечта. И при мысли о том, что она стала несбыточной только по его собственной вине, Рембрандт, уже раздраженный возней с неподатливым накрахмаленным воротником, окончательно пришел в дурное расположение духа. Да, напрасно он просадил на неудачную затею с университетом свою законную долю семейных сбережений, положенный ему ломоть общего каравая, нисколько не меньший, чем те, что отрезаны Герриту, Адриану и Лисбет. И если родители, экономя каждый грош и урезывая себя во всем, сумели выделить ему второй такой же ломоть и определили его к ван Сваненбюрху, после того как он целый год только и знал, что делать наброски со студентов в библиотеке да рисовать тропические растения и крокодилов в ботаническом саду, то это уже великая милость с их стороны. Он отлично представляет себе, какая буря обрушилась бы на его голову, попроси он их еще на год послать его в столицу.  читать далее »

Рекомендуемые сайты от Рембрандта:

• 

Гледис Шмитт. "Рембрандт". Исследование жизни и творчества Рембрандта » предисловие »