Рембрандт. Биографический очерк А.Калининой

Глава восьмая

Одна амстердамская дама из семейства ван Грилле подарила академии в Стокгольме картину Рембрандта «Ян Жижка клянется отомстить за Гуса», писанную в 1662 году. В семье ван Грилле до сих пор существует предание о том, что эта картина - подарок художника, в знак памяти об услугах, оказанных великому живописцу, заболевшему в их доме. Награда довольно щедрая за одолжение, которое бы, без сомнения, всякий порядочный человек оказал своему больному гостю. Из всех этих рассказов вовсе не видно, чтобы Рембрандт был человек злой, крутой или скупой до скряжничества. Может быть, сын мельника, воспитанный в традициях протестантского бюргерства, и привык во вседневном обиходе относиться к деньгам экономно и расчетливо. Во всяком случае, он «по-княжески» тратил их на произведения искусства и разорился, как истый аристократ. Впрочем, не одни писатели XVII века стараются омрачить славу Рембрандта - славу, пережившую и клевету, и зависть, и забвение веков. В Германии недавно вышла книга*, автор которой силится доказать, что знаменитый живописец Голландии был не только грубый и безнравственный человек, но и бессовестный обманщик, употребивший во зло доверие и любящей жены, и своих друзей, и кредиторов. Более того, он прямо отрицает у разбираемого им творца «Лекции анатомии» присутствие гения, выставляет его простой посредственностью, утверждая, что и самую известность свою великий работник достиг только благодаря тому, что выдавал работы своих талантливых учеников за свои собственные. Все дурное, что когда-либо писалось о Рембрандте, он систематизирует и с любовью подчеркивает все злобные намеки, все наветы его недоброжелателей.

Конечно, римская поговорка «de mortius aut bene, aut nihil» (о мертвых следует отзываться хорошо или вовсе молчать) неприменима к великим людям; их жизнь и деятельность служат примером для последующих поколений, и поэтому их следует изучать и оценивать во все времена. Но тем более на комментаторах исторических личностей лежит обязанность относиться к ним вполне справедливо и беспристрастно. Автор исследования приходит к более чем смелому заключению, что даже самые выдающиеся произведения Рембрандта принадлежат кисти его ученика, Фердинанда Бола; в доказательство своей теории он приводит монограммы последнего, будто бы найденные им под верхними слоями красок картин посредством фотографии. Понятно, что вряд ли подобные доводы выдержат хоть сколько-нибудь серьезную и добросовестную критику. Что Рембрандт мог поручить своему талантливому и многообещающему ученику подготовку полотна для «Сна Иакова» - весьма вероятно; так поступали все «мастера» времен Возрождения - Рафаэль, Рубенс и другие, и никто не ставил этого им в вину. Что во время работы юноша Бол кое-где начертил на холсте первые буквы своего имени, тоже очень возможно. «Сон Иакова» был окончен в 1631 году, а Бол поступил в мастерскую ван Рейна в 1630 году. Но чтобы что-нибудь подобное могло случиться с «Выходом стрелков» - уже совсем немыслимо. В 1642 году Бол подписал полным именем свою картину «Старик с кудрявой бородой». В статутах гильдии Св. Луки (цех амстердамских живописцев) была статья, согласно которой «всякий ученик, достаточно искусный, чтобы подписать свое имя на исполненной им работе, обязан платить гильдейскую пошлину, как мастер». Итак, в 1642 году Бол уже был самостоятельным художником. Неужели же он допустил бы, чтобы такое чудное произведение, как «Выход стрелков» (оконченное в том же 1642 году), доставившее Рембрандту всемирную известность, носило имя его бывшего учителя, а не его собственное. Богатый и известный в Амстердаме живописец Бол до самой смерти Рембрандта остался с ним в самых дружеских отношениях. Неужели же такой постыдный и не принятый среди художников обман последнего не поселил бы между ними самого ожесточенного разлада? Приписывать подобный подлог реставратору, ван Дейку, нет никакого основания. Какие соображения могли заставить этого художника заменить имя Ф.Бола, пользовавшегося в XVII веке такой же славой, как и Рембрандт, подписью последнего? Ван Дейк мог во всякое время любоваться великолепной картиной Фердинанда Бола, написанной им в 1649 году для амстердамской больницы (Leprosenhuis); стиль этого мастера не мог быть ему чужд и неизвестен.

Наконец, Хохстратен, тоже работавший в мастерской Рембрандта, говорит о коллективном портрете отряда Баннинга Кока с восторгом и увлечением; между тем, этот художник в своих записках относится к своему наставнику далеко не снисходительно, а иногда - прямо враждебно. И кому же было знать, кто именно был творцом этой картины, как не очевидцу - человеку, который, как Хохстратен, жил в доме Рембрандта и изучал искусство под его руководством?