Рембрандт. Биографический очерк А.Калининой

Глава восьмая

Рембрандт - поэт страдания и сострадания. Все скромное, нуждающееся, всеми забытое ему близко и дорого. Сюжеты свои он выбирает в жилищах ремесленников, среди небогатой обстановки домашнего очага простолюдина; на его картинах мы видим несчастных больных, убогих и увечных. Кто хоть раз внимательно изучил «Милосердного самарянина» (музей Лувра) или хотя бы хороший фотографический снимок с него, никогда не забудет этого дивного произведения. Вглядитесь в израненного, полумертвого человека, которого вносят в дом. Его ноги бессильно повисли, рука неловко лежит на впалой груди; на лбу - окровавленная повязка. Положение тела не изящно, лицо - положительно некрасиво. Но какое потрясающее впечатление производят эти полузакрытые глаза с потухшим взором умирающего, приподнятая от боли бровь, слегка открытые уста, из которых как бы исходит слабый стон. Поздно: сумерки почти перешли в ночь; по пейзажу скользят лишь едва заметные полосы света. В таинственном полумраке едва виднеются абрисы второстепенных лиц. Но нельзя не заметить лица самарянина, с порога гостиницы с чувством глубокого сожаления следящего за переноской спасенного им страдальца. Интересен также болезненный мальчик, который с тупым любопытством старается приподняться над спиной лошади, чтобы разглядеть раненого.
Серьезная, реалистическая живопись, не подкупающая глаза красотой, говорящая не чувствам, а сердцу, нашла в себе величайшего истолкователя в лице Рембрандта.
«Всего важнее,- говорит Гёте о задачах искусства,- иметь душу, любящую истину, и брать правду там, где ее находишь».
Вот эту-то «душу» и имел Рембрандт; поэтому он с лишком двести лет после своей смерти все еще находит отзыв в сердцах людей.
И эти струны будут звучать во все века!

В характере творчества Рембрандта заметно много общего с деятельностью другого, нам родного, живописца пера - Достоевского. Как этот писатель, ван Рейн с особенной любовью относится к «униженным и оскорбленным», к забытым людьми, удрученным, погибающим под бременем жизни или в непосильной борьбе. Он тоже сквозь внешнее безобразие видел и вызывал бестелесную красоту души и умел найти «человека» в самом последнем" отверженце, утратившем всякий человеческий облик. Он не гнушается лохмотьями, мрачными притонами бездомной нищеты, евреями - этими париями его времени, до которых Рубенс не коснулся бы и кончиком своего мальштока. Его библейские картины - не веселые пирушки, как у Паоло Веронезе, не апофеоз телесной красоты, как у Рубенса и ван Дейка, а изображения подвигов любви к людям, самоотвержения, высокого нравственного чувства. Его Христос есть Спаситель «труждающихся и обремененных», озаряющий мир солнцем божественной любви и милосердия. И всякий, кто захочет ознакомиться с картинами великого художника, испытывает на себе благотворное влияние «рембрандтовского света». Немало полезных уроков дает нам жизнь и деятельность Рембрандта ван Рейна. Его неутомимое трудолюбие, твердость в несчастии, уменье вызвать в членах своей семьи и в своих друзьях горячую и непоколебимую привязанность, скромность и полное отсутствие заносчивости - все это качества, которые окружают его имя неугасимым сиянием. Рамки небольшого очерка не позволяют дать полный облик высокой личности бессмертного художника; нам остается только желать и надеяться, что нам удалось возбудить в читателях стремление изучить жизнь этого великого человека.

Закончим статью словами французского художественного критика, Шарля Блана:
«Рафаэль, силой красоты, обращается к нашей душе, Рубенс, живостью красок, влияет на чувства, а Рембрандт уносит нас в царство поэзии и грез».