Книга Тейн де Фpиc о жизни Рембрандта

Книга первая

Воцарилась мертвая тишина. Ее нарушало только тяжелое дыхание Рембрандта. Но вот он заговорил:
- Ну, а что Клеменс де Йонге?
- Как, он у тебя не был? Он не принес тебе денег? Рембрандт так и подскочил:
- Денег? Да я уже много лет не видел от него никаких денег! - И он болезненно и язвительно рассмеялся.
- Де Йонге распродал почти все твои офорты,- сказал Сегерс.- Кому ничего не досталось у Данкертсов, тот шел к Клеменсу, который успел оповестить всех, что у него еще имеется кое-что из твоих работ. Ты теперь в моде, как никогда!
- В моде?
Они посмотрели друг на друга. Сегерс покачивал головой, а у Рембрандта вздернулась верхняя губа - ни дать ни взять волк, готовый взвыть, затравленный и разъяренный.
- А еще называют себя друзьями! - воскликнул он.- Друзья! Где пахнет деньгами, там кончается их Дружба. Но и моему терпению может наступить конец!..
Он бросился в прихожую и вернулся в плаще и шляпе. Сегерс встал, собираясь пойти вместе с ним, но от слабости у него дрожали колени, и Рембрандт насильно усадил его.
- Подожди меня здесь, я сейчас вернусь. Скажу только Хендрикье, чтобы приготовила ужин. Сегерс слышал, как он что-то сказал на кухне и певучий голос Хендрикье ему ответил. Потом входная дверь со стуком захлопнулась.
Закутанный в широкий плащ, Рембрандт стоял позади галдевшей толпы в выставочном помещении Данкертсов. Мастер огляделся. Повсюду в папках, бюварах, в тонких деревянных подрамниках были разложены или развешаны его офорты и рисунки пером. Лишь несколько недель назад все это еще находилось в его мастерской на Бреестраат. В толпе покупателей и просто любопытных - вход сюда был свободный - Рембрандт узнавал знакомых художников. Он вздохнул глубоко и решительно: теперь он убедился воочию! Обманут! Он обвел глазами помещение. Пол из белых и черных плиток, мокрый от стекавших с плащей капель дождя, был весь в грязных следах. Люди стояли тесными группами - друзьях друзьями; иногда в кучку художников пытался затесаться какой-нибудь бюргер. Покупатели столпились перед письменным столом, отодвинутым в угол. Среди них попадались и англичане: Рембрандт узнавал их по чужеземному покрою длинных плащей и высоким твердым шляпам. За столом, на котором лежала раскрытая кассовая книга, сидел Корнелис Данкертс. Покупатели называли номера понравившихся им произведений, он сообщал стоимость, и они тут же отсчитывали деньги. Данкерт Данкертс, проверив сумму, выходил в соседнюю комнату и запирал деньги в стенной шкаф. Давка была неимоверная. В зале стоял гул от негромких удивленных голосов, и гул этот мешал Рембрандту расслышать, что говорят. Но все же ему удалось уловить отдельные реплики.
- Интересно, что скажет Рембрандт?
- Выручка неслыханная даже для него.
- А что толку! Все равно она попадает к заимодавцам. Эти паразиты так же крепко держат его в своих лапах, как и нас.
- Да, верно! Кто из нас не работает на них, подлецов?
- Нет, кто бы подумал!
- Совершенно невероятно! Прошлым летом он, казалось, окончательно выдохся.
- Ах, у кого в доме столько молодежи, да еще молодая жена в придачу...
- Он точно возродился, право!
- Неужели все это его рукой сделано?
- Несомненно! Манера его!
- Не знаю, не знаю... Ходят такие странные слухи... У него много преданных и способных учеников...
- Нет, нет! Исключается! Молодому так никогда не написать! Это его манера! Сразу видно, что Рембрандт!
Расталкивая толпу посетителей, Рембрандт пробирался вперед. Кругом знакомые лица: одни поблекли; заботы и невзгоды наложили на них свою печать, на висках появилась седина; других разнесло от роскошной жизни, а возможно, и от недугов преждевременной старости. «А каков же я сам?» - смутно шевельнулась у Рембрандта мысль, и он невольно поискал глазами зеркало. Он шел, решительно расталкивая толпу. Вот они, те, кто о нем судачили. Вот Говерт Флинк, его бывший ученик, а теперь - рабский подражатель ван дер Гельста; . и Флинк тоже судачит о нем... судачит и Кампо Вейерман, тоже некогда его ученик!.. А еще дальше - худощавый Рейсдаль; он смеется, растянув тонкие губы, не зная, что и думать о внезапно возрожденном, как птица феникс, мастерстве Рембрандта. Рядом с Рейсдалем - торговец картинами Гуго Аллардт. Он даже побледнел от зависти. И все - чужие, друзья, товарищи юности его, его, Рембрандта,- наклоняясь друг к другу, шушукаются о нем. Но вот они заметили, что он смотрит на них. От удивления те, на которых упал его взгляд, широко открыли глаза и сейчас же потупились. Он ни с кем не раскланялся. Распахнув плащ, прошел мимо, прямо к братьям Данкертсам. Люди молча расступались перед ним. Какой-то человек шепнул что-то на ухо своему сынишке, которого он держал за руку. И вдруг раздался детский звонкий голосок. В нем слышались и удивление и восторг:
- Это Рембрандт?..
Тогда все с удивлением и любопытством обернулись в сторону мастера. Посетителей охватила вдруг почтительная робость: они смущенно приподнимали шляпы и учтиво шаркали. С трудом сдерживаемое раздражение Рембрандта росло. «Трусы,- думал он.- Трусы!..» И никому, решительно никому не поклонился.
Он шел прямо к братьям Данкертсам. Те увидели Рембрандта и, застыв от испуга, ждали его приближения. Они никак не думали, что он здесь появится.